ЧТО МНЕ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ?..

Абдукаюм ЮЛДАШЕВ

ЧТО МНЕ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ?..

Рассказ

Ссора снова началась с утра, во время завтрака.

– Муженёк... – взмолилась Холниса.

Сначала Акбарали пытался сделать вид, что не слышит, даже усиленно делал вид, что читает газету.

Но Холниса не из тех женщин, которые легко сдаются.

– Муженёк... – сказала женщина на этот раз с легким раздражением в голосе. 

Понимая, что начинается буря, Акбарали тяжело вздохнул и неохотно повернулся к жене.

И тут Холнису понесло. Вдруг глаза молодой женщины наполнились слезами, она сглотнула и с горечью сказала:

– Вот так... Теперь этот человек нас не слушает... Мы сами ему не нравимся, и наши слова тоже...

Акбарали понизил голос, чтобы Шерзод в соседней комнате не услышал:

– Что ты хочешь сказать? Опять та же история?

– Да, та же самая, – вдруг сердито огрызнулась Холниса. Затем, не в силах сдержать слез, она затараторила: – Мне надоели соседи. Вчера говорю этой Салтанат: "Мы хотим купить сервант домой," а эта негодяйка, хихикая, знаешь, что сказала?

Холниса вопросительно посмотрела на мужа.

Акбарали сначала пожал плечами, но когда жена продолжала молча смотреть на него, вынужден был спросить:

– Ну, и что она сказала?

– Ох и выдала, негодяйка! Дай Бог, чтобы кровь из ее рта хлынула!..

– Так что она сказала? – нетерпеливо спросил Акбарали.

– Чтоб ты сдохла, говорит! – разошлась Холниса. Затем, заметив, что лицо мужа сморщилось, она сразу перешла к сути: – "Зачем вам в зад, куда маш не помещается, фасоль запихивать?"  сказала эта негодяйка.

Акбарали удивился.

– Какое отношение сервант имеет к машу? – спросил он с недоумением.

Холниса, четко выговаривая каждое слово, словно объясняя мужу, что дважды два – четыре, сказала:

– Она имела в виду, что наш дом тесный, эта негодяйка! У ее мужа четыре комнаты. А вы, как теленок моей тетушки...

– Хватит! – сердито сказал Акбарали, покраснев. – Останови свою пластинку! Поставь что-нибудь другое.

– С чего это я должна останавливаться?! – взвизгнула Холниса. – Разве она не права? Нет, абсолютно права! Не сердитесь на меня, дорогой муж, не сердитесь. Лучше стыдитесь того, что мы стали посмешищем для всех. До каких пор мы будем жить в этой конуре? Не можем гостей пригласить, сами свободно ни к кому в гости пойти не можем. Еще через два-три года ваш Шерзод станет взрослым парнем. Не знаю, где вы свадьбу будете справлять...

У Акбарали чесался язык, но он быстро взял себя в руки. Ведь он знал, что что бы он сейчас ни сказал, Холниса, чье сердце сжималось от жизни в тесной квартире и мечты о просторном доме, непременно будет кричать еще как минимум полчаса, чтобы излить свою боль, а потом разрыдается от обиды.

"Женщинам легко, – думал в такие моменты Акбарали. – По крайней мере, они могут выплакаться и немного облегчить душу. А нам тяжелее всех..."

Действительно, в такие моменты, хотя внешне Акбарали казался спокойным, он молча страдал, и чувство горечи и беспомощности, накапливающееся в его душе, должно быть, постепенно нарывало, сжимая его сердце, так что в последнее время у молодого человека появилась привычка чувствовать сердечные приступы.

Но Акбарали не показывал этого жене.

И сейчас он молча быстро оделся и поспешил выйти из дома.

Вслед ему громко закричала Холниса:

– Вы вообще мужчина?! Решите этот вопрос! Так и будете ходить, как размазня! У таких, как вы, по три-четыре двора есть. А мы...

Акбарали ускорил шаг.

Только когда гневный голос жены затих, он почувствовал некоторое облегчение, словно освободился от навалившегося на него бремени. Но это было лишь временное состояние. Ведь через несколько минут все начнется сначала...

* * *

Во все времена, наряду с деловыми, предприимчивыми людьми, которые делают свою жизнь благополучной, даже если это требует самоотверженного труда, и умелыми людьми, которые всегда выходят сухими из воды, были и останутся граждане, которые живут скромно и довольствуются тем, что имеют, но никогда не теряют надежды на завтрашний день.

Акбарали считал себя одним из таких простых, скромных людей.

Он в свое время окончил институт, получил направление на завод и четыре года проработал инженером в литейном цехе.

Надо признать, что в то время Акбарали получал хорошую зарплату на заводе. Если завод выполнял производственный план, ежемесячная премия в дополнение к зарплате была бы весьма существенной.

За это время застенчивый и молчаливый Акбарали научился при необходимости ругаться с рабочими. В конце месяца, когда выполнение плана было под угрозой, он стоял с ковшом у восьмисотградусной печи, где кипел цветной металл, и мастерски научился делать формы для необходимых деталей. Хотя поначалу он боялся приближаться к раскаленной печи, где бурлил густой металл. В конце концов, что может сделать один человек, может сделать и другой, глаза боятся, а руки делают.

Возможно, благодаря теоретическим знаниям, полученным в институте, Акбарали в конце концов нашел общий язык с рабочими, и с помощью одного-двух умелых литейщиков он смог внести рационализаторские предложения по изготовлению отдельных деталей не путем обработки полуфабрикатов, а путем литья, внедрить их на практике и получить премию за счет экономической выгоды.

Как бы то ни было, молодой человек начал зарабатывать деньги.

Молодому специалисту, приехавшему по направлению, выделили комнату в общежитии завода. Акбарали жил здесь, раз в месяц ездил в кишлак, навещал родителей, братьев и сестер.

Казалось, жизнь так и будет продолжаться. Работа, общежитие, воскресенье – отдых, с понедельника – снова работа; раз в месяц поездка домой...

Правда, и на самом заводе, если можно так выразиться, находились ловкачи, которые делали деньги из воздуха.  

Они неоднократно предлагали работать вместе, но Акбарали отказывался. В частности, Акмаль, начальник столярного цеха, несколько раз приходил в общежитие, призывая к сотрудничеству в бизнесе. Акбарали отказался.

Тем временем времена изменились.

Вошло в жизнь понятие "рыночная экономика."

Большинство людей занялись торговлей.

Акбарали спокойно продолжал работать на своем месте. Многие из его знакомых прогорели в этой сфере и потеряли всё, что имели. Увидев их, Акбарали поблагодарил судьбу за то, что не ввязался в такие дела. Правда, некоторым из его знакомых повезло. Вскоре они начали щеголять в новых машинах и дорогих нарядах. Акбарали завидовал им, но, понимая, что не справится с куплей-продажей, он снова избегал подобных дел.

Вскоре Акбарали женился.

Невеста была из кишлака. В первые годы он счастливо жил с приветливой, вежливой Холнисой в крошечной комнате семейного общежития. Приехавшая из деревни Холниса была поражена условиями в общежитии, особенно постоянным наличием горячей воды из одного крана и холодной из другого, а также тем, что на общей кухне никогда не гас газ.

У них родился сын. Потом родилась дочь.

А время летело.

Общежитие приватизировали.

Акбарали на законных основаниях приватизировал комнату, в которой жил.

И тогда он увидел, насколько предприимчивы и хитры некоторые люди.

Акбарали продолжал радоваться тому, что получил хотя бы тесную комнату. Ловкие же люди делали то одно, то другое, находили нужных людей, завоевывали их расположение, в общем, за короткое время приватизировали по три-четыре комнаты в семейном общежитии, огородили их стенами, отремонтировали и превратили в приличные квартиры. После того, как один из них завладел общей кухней, быстро закрыл дверь и превратил её в бильярдную, Холниса начала готовить на электрической плите на балконе шириной полтора метра.

А Акмаль и вовсе в одночасье превратился в другого человека. То есть за короткое время он приватизировал цех, где работал, и начал производить двери и рамы, пользующиеся спросом на рынке. И вот, не прошло и двух лет, как Акмалбой обзавелся большим двором и шикарной иномаркой.

Все это происходило на глазах у супругов.

В конце концов, настал день, когда Акбарали, оставшись без работы, вынужден был пойти работать обычным рабочим на частную мебельную фабрику своего бывшего коллеги Акмаля.

Обидно? Конечно, обидно. Но что поделать? В лучшем случае остается только кусать локти...

Муки жизни в однокомнатной квартире с двумя детьми... Особенно женщина, должно быть, чувствует это сильнее и глубже.

Холнисе тоже нелегко. Особенно трудно жить с такими соседями, как сплетница Салтанат. В конце концов, Салтанат, чернявая, с мужем Тоштемиром вдвое меньше её, крутила-вертела им, пока не купила двухкомнатный домик соседа, и вот теперь наслаждается жизнью в четырёхкомнатной квартире. А женщины любят хвастаться. 

Особенно такие, как Салтанат, не могут сдержаться, когда видят свою соплеменницу, живущую в бедности. "Как-то раз я мужа покрутила, – обычно хвасталась Салтанат, – и он, душа моя, превратил двухкомнатную квартиру в четырёхкомнатную. Теперь, даст Бог, хочу купить землю и построить большой участок..."

А Акбарали... Он измучился, думая о своей неспособности. "Откуда люди деньги берут?.." – думал он до изнеможения... К тому же, старшему Шерзоду скоро исполнится шесть лет. Нужно провести обряд обрезания. А для свадьбы нужно место, пусть не идеальное, но чтобы вместило хотя бы пятьдесят-шестьдесят человек. А в его однокомнатную каморку если войдут пять человек, то шестой должен стоять снаружи... Сейчас в школу берут с шести лет. Надо спешить, спешить...

* * *

Любую новость в этом мире первыми узнают женщины. Это истинная правда.

В один из тревожных дней Холниса встретила мужа довольно улыбаясь, с блестящими глазами и в приподнятом настроении.

У Акбарали, давно уже понявшего, что такая радость не случайна, сердце ёкнуло. "Взяла в долг, – подумал он сначала. – И немало".

Заварив мужу крепкий чай, Холниса, всё ещё не в силах сдержать улыбку, потребовала вознаграждения за новость:

– Слышали, папаша, слышали.

– Что? – насторожился Акбарали.

– Рядом с рынком открылся новый банк. Говорят, даёт кредиты тем, кто строит дома.

Акбарали, кажется, вспомнил. Действительно, рядом с рынком в короткие сроки было построено и введено в эксплуатацию внушительное здание. Если не ошибается, сбоку написали "Ипотека банк."

Акбарали сразу понял намерение жены. Поэтому, чтобы сразу погасить её пыл, он прямо сказал:

– Плохо быть в долгу перед государством, жена...

Но муж не успел договорить.

Вдруг Холниса, с выпученными от злости глазами и перекошенным лицом, огрызнулась:

– Весь мир живёт в долг, но конца света не наступает. А если вы возьмёте в долг – конец света!

Акбарали снова попытался спокойно объяснить:

– Всё, хватит! Возьмите кредит у государства или у знакомого и купите участок. Иначе я заберу детей и брошусь с моста!..

Когда Холниса произносила эти слова, Акбарали, глядя на неё, вздрогнул. Ведь перед ним стояла женщина, измученная желанием лишних четырёх пядей земли, готовая и впрямь броситься с моста, если позволят!

Акбарали невольно вспомнил новый мост, построенный на большой улице недалеко от завода, вспомнил проносящиеся под ним машины и содрогнулся.

У мужа снова защемило сердце.

Но он не показал этого жене.

* * *

Это было только начало.

Мысли Холнисы были полностью заняты заботами о новом доме, да ещё и о целом дворе.

Женщине казалось, что в банке их ждут с распростертыми объятиями и если Акбарали пойдет туда, они выбегут встречать его.

Ради дома, который нужно было купить или построить, женщина согласилась на всё.

Холниса, которая раньше ни за что не соглашалась, настаивая: "Даже если придется взять в долг, мы устроим отдельную свадьбу, не позорьте меня!" неожиданно смягчилась и согласилась объединить обрезание Шерзода со свадьбой детей своего деверя.

Состоялась маленькая свадьба.

Но Холниса не жаловалась.

Ведь женщина уже планировала провести большую свадьбу своего сыночка во дворе, который скоро будет куплен или построен, в таком масштабе, который вызвал бы зависть и восхищение всех знакомых и бывших соседей.

...Женщина не уставала напоминать о необходимости взять кредит, в то время как Акбарали под разными предлогами откладывал этот день!

Наконец, терпение лопнуло. Однажды, разбудив мужа на рассвете, Холниса протянула ему хоть и немного поношенный, но хорошо выстиранный и тщательно отутюженный костюм с брюками, белую рубашку и галстук, уверенно говоря:

– Иди сегодня! – сказала она. – Мне приснилось. Мы взяли кредит и построили двухэтажный особняк.

– У каждого места есть свои хозяева, жена, – снова попытался мягко объяснить Акбарали. – Нет такого глупца, который отдал бы столько денег чужому человеку. К тому же, проценты будут огромными...

– Какие проценты? – удивленно спросила Холниса.

Акбарали оживился.

– Я разузнал, жена, – сразу сказал он. – Я тоже не сидел сложа руки. Годовой процент сам по себе тридцать шесть.

– Что это значит? – еще больше удивилась Холниса.

Акбарали попытался объяснить суть ростовщичества. Но женщина, мечтавшая о новом роскошном доме, который заставил бы завидовать друзей и врагов, не совсем поняла эти объяснения.

– Раньше говорили: возьми в долг и женись, жена останется, – твердо сказала она. – Теперь эта пословица изменилась. Теперь говорят: возьми в долг, купи дом, дом останется, а долг как-нибудь вернешь.

Акбарали снова горячо пытался что-то объяснить. Бесполезно. Холниса, как попугай, повторяла одну и ту же фразу:

– Люди же берут...

Наконец, разъяренный Акбарали надел новую одежду и, под восторженные возгласы и благословения жены, кружившей вокруг него, поспешно покинул дом.

* * *

Акбарали не зря беспокоился.

Для получения кредита на строительство или покупку дома существуют свои правила и целый ворох нормативных документов, которые нужно собрать.

Но самое главное – необходимо залоговое имущество, стоимость которого как минимум в полтора раза превышает сумму займа.

У Акбарали не было имущества, достойного залога. Даже если бы он нашел такое имущество, он не был уверен, что сможет вовремя вернуть долг.

Акбарали, говоря "завтра... послезавтра... рассматривается... пусть соберется комиссия," протянул еще месяц-другой. Но состояние Холнисы становилось все хуже. Когда она слышала неубедительные оправдания мужа, ее губы начинали дрожать, лицо бледнело, и теперь она уже не могла сдерживать свой язык.

Акбарали пытался говорить по-хорошему, кричал, даже пару раз поднимал руку – все было бесполезно. Мечта о доме полностью завладела мыслями женщины, можно сказать, отравила ее кровь, и теперь избавить Холнису от этого наваждения было очень трудно, практически невозможно.

* * *

Обойдя сотни дверей, Акбарали наконец пришел в роскошный двор Акмаля, который уже успел стать "новым узбеком," двор был даже красивее, чем могла мечтать Холниса.

Акмаль сначала долго колебался.

– Зарабатывать деньги становится все труднее, – сказал он назидательным тоном. – Тратить деньги легко. Мне еще предстоит обучить четырех племянников и устроить свадьбы троим из них. Все заботы на моих плечах...

В общем, Акбарали продолжал бледнеть, а Акмаль не переставал читать нотации.

Наконец, когда Акбарали пришел в третий раз, Акмаль, казалось, немного смягчился.

– Ладно, – сказал он несколько пренебрежительным тоном, словно оказывая большую милость, – дам пять тысяч "зеленых." На год. Добавите двадцать процентов и вернете шесть. Если не сможете вернуть...

Акмаль испытующе посмотрел на Акбарали.

Акбарали печально пожал плечами:

– Как-нибудь справимся, – пробормотал он.

– Деньги с неба не падают, друг, – сказал Акмаль саркастическим тоном. – У вас нет конкретного бизнес-плана.

– Если бы вы научили меня... – беспомощно пробормотал Акбарали.

– Если я буду учить всех, что останется для меня? – съязвил Акмаль. Затем он сказал примирительным тоном: – Ну, ладно, ради нашей прежней совместной работы. Я немного помогу. Но остальное зависит от вас. Вам нужно быть твердым. Не тратьте ни копейки впустую. Так что, хоть это и мелочь, но вы заложите свой дом...

Сердце Акбарали сжалось от боли. Хоть это была всего одна комната, но все же свой дом; он не уставал его ремонтировать, словно надеясь, что тот вот-вот расширится.

Но другого выхода не было.

Акбарали согласился.

Акмаль, дотошный в делах, настоял на том, чтобы сделка была оформлена через нотариуса.

Акбарали боялся, что жена не согласится.

Нет, согласилась. И даже с радостью спросила:

– Теперь у нас будет дом с двором?

В ответ Акбарали только кивнул головой.

Холниса захлопала в ладоши, как ребенок, и подпрыгнула:

– Ура! Теперь у нас будет большой дом!..

* * *

Но от слова "халва" во рту слаще не становится.

Акмаль очень просто объяснил суть "бизнес-плана": купить шесть соток земли примерно за две тысячи, построить фундамент за полторы тысячи, привезти двадцать машин земли и все лето делать кирпичи, сразу начать возводить стены, построить временный двухкомнатный дом, переехать туда и постепенно достраивать остальное. То есть, лучше получать тумаки на шести сотках, чем есть плов в тесном помещении, в клетушке приватизированного семейного общежития...

Но все это... оказалось легко только на словах.

Если не считать счастливых дней Холнисы, чьи глаза начали сиять от радости, кожа на лице стала гладкой и красивой, словно она помолодела на десять лет, Акбарали не мог избавиться от беспокойства.

Цены на участки, выделенные под строительство жилья на окраине города, где советовал Акмаль, тоже выросли. 

Один из маклеров уверенно заявил:

– Куда ни пойдешь, нигде нет земли дешевле четырех тысяч!

Акбарали продолжал искать. Наконец, он нашел человека, который согласился продать свои шесть соток земли за три тысячи. Этот человек, представившийся Мансуром, как оказалось, спешно женил сына, поэтому ему срочно понадобились деньги. Иначе ему и в голову не приходило продавать за бесценок землю, которая в будущем будет стоить золота.

"Земля, которая в будущем будет стоить золота," была заросшей, сухой землей. Акбарали и этому обрадовался.

Акбарали, не имевший опыта в подобных сделках, обратился к владельцу земли за советом. Мансур-ака написал расписку, Акбарали отсчитал три тысячи.

* * *

После сделки прошла почти неделя.

Акбарали взял отпуск на работе.

Однажды рано утром он пришел на землю, которую купил. Он намеревался обозначить границы участка, а затем, поговорив с мастерами, приступить к строительству фундамента.

Солнце еще не показалось на горизонте.

Тем не менее, вокруг было светло.

Акбарали добрался до поля, пройдя по покрытой росой траве.

Как ни странно, на купленной им земле суетился высокий мужчина.

Акбарали поспешно направился к нему.

После обмена приветствиями и "как дела" высокий мужчина с гордостью сказал, что купил эту землю за три тысячи.

Акбарали растерялся. Затем, сжимая свое ноющее сердце и облизывая пересохшие губы, он только и смог спросить:

– Вы не ошибаетесь?

Теперь высокий мужчина удивленно посмотрел на Акбарали...

* * *

Были интересные события.

Вскоре выяснилось, что некий Мансур ака продал эти шесть соток земли четырем людям. На самом деле, земля... не принадлежала человеку по имени Мансур.

Найти того, кого называли Мансур ака, не удалось.

Говорят, один из обманутых с помощью милиционера как-то сумел его найти. Но тот, кого называли Мансур ака, сказал:

– Я тебе землю не продавал! – твердил он. – У меня и нет земли, чтобы продавать! – добавил он потом.

Тогда ему показали расписку.

Оказалось, что тот, кого называли Мансур ака, был очень хитрым.

– Это не заверено нотариусом, оно ничего не стоит, – настаивал он. Затем он начал угрожать человеку, который его нашёл: – Ты забыл, как ты пришёл со своими четырьмя дружками, избил меня, угрожал убить и заставил написать эту расписку...

В общем, такие дела...

Была небольшая надежда. Но, услышав это, Акбарали понял, что его обманули.

Боль за имущество – боль души.

Акбарали, который и так уже несколько дней приходил домой поздно ночью, когда Холниса уже спала, и уходил на рассвете, а при встрече с женой отделывался словами "Я начал строительство," не смог вынести этого удара...

Акбарали с глухим стуком упал на землю, схватившись за левую грудь.

Болезнь сердца, оказывается, страшная вещь.

Спасибо врачам, они спасли жизнь Акбарали. Но левая рука и левая нога молодого человека, измученного нервным напряжением, перестали работать, и его речь изменилась – теперь он бормотал с большим трудом, и было очень сложно понять, что он говорит.

Холниса, измученная мыслями о муже, вздохнула с облегчением, увидев, что Акбарали немного пришел в себя.

– Слава Богу, дорогой муж, – сказала она, ласково глядя на мужа. – Бог вернул вам жизнь. Теперь вы поправитесь. Мы построим большие дома и будем жить в комфорте с нашими детьми...

Встревоженный, побледневший Акбарали что-то бормотал в отчаянии, но жена его не поняла.

В тот же вечер состояние Акбарали снова ухудшилось...

* * *

Так проходили дни.

Акбарали с ужасом и тревогой ждал дня, когда его выпишут из больницы.

Тогда... тогда придется дать объяснение.

Двор, став безвозвратным, ушёл из рук. Вместе с ним ушли и три тысячи.

Но хуже всего было то, что приближался день, когда нужно было вернуть долг Акмалу. Шесть тысяч...

Значит... значит, и однокомнатная квартира уйдет.

Тогда... где будут жить супруги с двумя детьми?

Акбарали не переставал думать об этом, и чем больше он думал, тем сильнее раскалывалась голова, пульсировали сосуды мозга, сердце бешено колотилось, и он чувствовал, как безжизненность и холод в его левой половине тела постепенно распространяются и на правую сторону...

– Что же мне теперь делать? – с горечью шептал он в такие минуты...

Перевёл с узбекского Музаффар Мухаммадназар